Шлюпка с разгона уткнулась в песок, и все сразу бросились к ждущему Кабанову. Сергей вдруг покачнулся и упал. Ребята подхватили его, уложили в лодку и сразу пустились в обратный путь.
Голова Сергея лежала у Наташи на коленях. С невольным изумлением она поняла, что ей до безумия дорог этот сильный человек, без малейших колебаний готовый рисковать жизнью ради спасения других, дважды спасший ее, а теперь потерявший сознание от ран. Он был совсем некрасив, если говорить о том, что обычно понимают под мужской красотой, и одновременно прекрасен, как спустившийся с небес бог. Положение оставалось трагичным, раны Сергея могли оказаться опасными, но его голова лежала на девичьих коленях, и Наташа была по-своему счастлива.
Беспамятство Кабанова длилось недолго. Глаза его приоткрылись, скользнули по сторонам, задержались на стюардессе, и он спросил:
– Все дошли?
– Так точно, то… Сергей, – ответил Григорий. – Все люди на борту, раненых и отставших нет. Сильно вас зацепило?
– Ерунда, заживет. – Лицо Кабанова едва заметно сморщилось от боли. – Сейчас поднимусь.
Он действительно сел, и даже по штормтрапу поднялся сам, помогая себе одной рукой.
Пассажиры – даже те, кто не особенно жаловал Кабанова, – встретили его с восторгом. Само его присутствие, пусть раненого, вселяло в людей уверенность в благополучном исходе. Можно было сколько угодно ворчать на введенные строгости, однако нельзя было не признать, что именно Сергей отводил от остальных беду. А что до его методов, так ведь и процессом лечения мало кто бывает довольным. Но лечатся же, сознавая, что иначе будет во много раз хуже.
На палубе Кабанов снова превратился в требовательного начальника, мгновенно вошел в курс последних дел и одобрил решение оставаться в бухте.
– В открытом море пираты будут сильнее нас. На их стороне умение, привычка, огромный опыт. Я уже не говорю о превосходстве в артиллерии. Кстати, вместо никчемных словопрений лучше бы поучились парусному делу. Раз мы вынуждены пользоваться такой техникой, то должны усвоить: семь человек физически не в состоянии управлять бригантиной. Все мужчины должны как можно скорее овладеть азами морского дела. Лишь в этом случае мы сможем добраться до других берегов. Хватит считать себя пассажирами. Ярцеву сейчас же разбить людей по вахтам и приступить к обучению. Всем бывшим десантникам и спецназовцам организовать непрерывное наблюдение за морем и берегом, а также заняться освоением артиллерии. Женщины, как всегда, пусть подсчитают запасы и приготовят обед. Пока все.
Люди стали послушно расходиться. Лица многих мужчин выражали недовольство, но возражать против распоряжений Кабанова не посмел никто. Да и как возражать, когда речь идет о собственном спасении? Приказы Сергея были элементарны и очевидны. Даже странно, что до этого не додумались раньше. Или споры о власти были важнее?
– Давайте осмотрим ваши раны. – Петрович подошел к Кабанову с видом человека, занятого своим делом.
– Валяйте, – после краткого раздумья согласился Сергей. – Как ни странно, сегодня я у вас единственный пациент.
До флота Наташа почти полгода проработала санитаркой в больнице, да и всевозможные курсы по оказанию первой помощи проходила не раз. Сообщив об этом, она быстро набилась в ассистентки к эскулапу. Нельзя сказать, что ей был приятен вид крови, но надо же было хоть чем-нибудь помочь Сергею!
Рана на левой руке оказалась пустяковой. Пуля прошла вскользь, сорвав кожу и слегка задев мышцы. Петрович ее быстро обработал и перевязал. Зато рана в плече оказалась гораздо серьезнее. Пуля не смогла пробить тело насквозь и застряла в теле. Петрович, хирург по образованию, предложил удалить ее, но Сергей попросил подождать до подхода фрегата.
Всех занимал один вопрос: заметят их или нет? Деревья на косе частично скрывали мачты, все паруса были убраны, и только случайность или особо острое зрение пирата-наблюдателя могли раскрыть постороннее присутствие. Если бригантину не обнаружат, то с уходом фрегата можно было покинуть бухту и бежать на все четыре стороны.
Почти все занимались какими-то делами. Мужчины терпеливо изучали искусство ставить и убирать паруса. Рита с добровольными помощницами старательно исследовала содержимое трюмов и погребов. Кто-то наблюдал за берегом, кто-то заканчивал приготовление нехитрого обеда. Каждый старался найти в делах кратковременное забвение, но мысли то и дело возвращались к фрегату. Заметит или нет?
Не заметил. Не сбавляя хода и не меняя направления, парусник прошел вдали от берега и стал медленно удаляться к югу. Пираты успели поставить на него третью мачту, и он шел при полном параде, окутавшись парусами – не белоснежными, как пишут в книгах, а грязновато-серыми.
Вообще говоря, реальность имела с книгами мало общего. Одна лишь грязь на бригантине стоила многого. Было трудно представить, как пиратам самим было не противно плавать на такой помойке. По существу, на корабле вообще не было каких-либо бытовых удобств. На бригантине не было даже бани, словно никто и никогда здесь не мылся. Примитивный гальюн под бушпритом да грубые нары в кубриках безо всякого белья и без матрасов – вот, пожалуй, и все, чем обходились моряки. В каютах, правда, были более удобные постели, но кают было раз-два и обчелся, да и чистотой они почти не отличались от кубриков. Если же учесть, что пиратов на бригантине было больше, чем захвативших ее сейчас людей, оставалось загадкой, как они вообще могли здесь разместиться.
Между тем расстояние до фрегата потихоньку увеличивалось, и Сергей согласился на операцию. С юта прогнали всех посторонних, устроили примитивную лежанку и приступили к делу. Ни о каком наркозе не могло быть и речи. Еще хорошо, что у Петровича оказались с собой кое-какие инструменты. Их старательно протерли трофейным ромом. Целый стакан этой гадости Сергей принял внутрь вместо обезболивающего и спокойно лег на «операционный стол», в нарушении всех правил покуривая сигарету. На работу Петровича он не смотрел и старался делать вид, что происходящее его вообще не касается. Но несколько раз лицо Сергея морщилось от боли, а на лбу выступали капельки пота.
Наташа впервые увидела его тело и сразу обратила внимание, что полученные сегодня раны далеко не первые. На правом боку виднелись два аккуратных круглых шрама, а от левого плеча к бицепсу тянулся еще один, продолговатый. Видно, то были отметины предыдущих войн, вернее, последующих, ведь им суждено было начаться без малого через три века, и еще не родились прапрадеды их будущих участников.
К счастью, пуля вошла не очень глубоко, и после нескольких манипуляций Петрович сравнительно быстро извлек ее на свет. Он отложил в сторону злополучный кусочек свинца, обработал рану все тем же ромом, старательно сшил ее края и наложил свежую повязку.
– Ну, вот и все. Страшного ничего нет. Теперь недельки две старайтесь не тревожить руку, и все будет в порядке.
– Спасибо, доктор. – Сергей закурил новую сигарету. – Но обещать не могу. Сами понимаете…
– Понимаю, но все-таки постарайтесь, – со вздохом вымолвил Петрович и добавил: – А держались вы молодцом.
По губам Сергея скользнула легкая улыбка:
– Это только кажется. Про себя я такие коленца загибал – любой боцман позавидовал бы.
– Про себя не считается. А мы ваших выражений не слышали. – Петрович тоже улыбнулся в ответ.
– Не могу же я ругаться при даме, – повернулся к Наташе Сергей. – Тем более такой очаровательной. Вам тоже спасибо, сестричка! И где вы были во времена моей молодости? Попались бы на моем пути – не устоял бы, ворвался бы в вашу душу вихрем, сгорел бы в объятиях вместе со шпорами! – И он, словно отыскивая подтверждение своим словам, взглянул на свои перемазанные кроссовки.
Наташа понимала, что все это Кабанов говорит исключительно из благодарности, но слушать его было очень приятно. Девушка зарделась от его слов, хотела сказать вроде бы в шутку, что время не упущено и ничто ему не мешает поступить, как он сказал, но не смогла. Испугалась, что это прозвучит излишне серьезно, и Сергей поймет ее неправильно.